Цитаты Фридрих Вильгельм Ницше.

В добропорядочных людях меня в последнюю очередь отталкивает зло, которое они в себе носят.

В каждой религии религиозный человек есть исключение.

В сущности, между религией и настоящей наукой нет ни сродства, ни дружбы, ни вражды: они на разных полюсах.

В толпах нет ничего хорошего, даже когда они бегут вслед за тобой.

Давать каждому своё — это значило бы: желать справедливости и достигать хаоса.

Есть степень заядлой лживости, которую называют «чистой совестью».

Есть два пути избавить вас от страдания: быстрая смерть и продолжительная любовь.

Если вы решили действовать — закройте двери для сомнений.

Когда спариваются скепсис и томление, возникает мистика.

Кто чувствует несвободу воли, тот душевнобольной; кто отрицает ее, тот глуп.

Мы должны считать потерянным каждый день, в который мы не танцевали хотя бы раз.

Мы живём не ради будущего. Мы живём, чтобы хранить своё прошлое.

Мы — наследники совершавшихся в течение двух тысячелетий вивисекции совести и самораспятия.

Наш долг это право, которое другие имеют на нас.

Познавший самого себя — собственный палач.

Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище.

Смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни.

Так называемые парадоксы автора, шокирующие читателя, находятся часто не в книге автора, а в голове читателя.

У кого есть Зачем жить, сумеет выдержать почти любое Как.

Человечество является скорее средством, а не целью. Человечество является просто подопытным материалом.

Чем больше человек молчит, тем больше он начинает говорить разумно.

Церковь — это род государства, притом — самый лживый.

Кто этот человек, дерзающий в одиночку отрицать греческую сущность, которая в лице Гомера, Пиндара и Эсхила, Фидия, Перикла, Пифии и Диониса неизменно вызывает в нас чувства изумления и преклонения, как глубочайшая бездна и недостижимая вершина? — «Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм»

Мой способ возмездия состоит в том, чтобы как можно скорее послать вслед глупости что-нибудь умное: таким образом, пожалуй, можно ещё догнать её.

Дорого искупается — быть бессмертным: за это умираешь не раз живьём.

В конце концов никто не может из вещей, в том числе и из книг, узнать больше, чем он уже знает.

Господство добродетели может быть достигнуто только с помощью тех же средств, которыми вообще достигают господства, и, во всяком случае, не посредством добродетели.

Я не доверяю всем систематикам и сторонюсь их. Воля к системе есть недостаток честности.

Без музыки жизнь была бы заблуждением.

Отказываясь от войны, отказываешься от великой жизни.

Не самые дурные те вещи, которых мы больше всего стыдимся: не одно только коварство скрывается под маской — в хитрости бывает так много доброты.

Всякий глубокий ум нуждается в маске, — более того, вокруг всякого глубокого ума постепенно вырастает маска, благодаря всегда фальшивому, именно, плоскому толкованию каждого его слова, каждого шага, каждого подаваемого им признака жизни.

Христианская вера есть с самого начала жертвоприношение: принесение в жертву всей свободы, всей гордости, всей самоуверенности духа и в то же время отдание самого себя в рабство, самопоношение, самокалечение.

Цинизм есть единственная форма, в которой пошлые души соприкасаются с тем, что называется искренностью; и высшему человеку следует навострить уши при каждом более крупном и утончённом проявлении цинизма и поздравлять себя каждый раз, когда прямо перед ним заговорит бесстыдный скоморох или научный сатир. Бывают даже случаи, когда при этом к отвращению примешивается очарование: именно, когда с таким козлом и обезьяной по прихоти природы соединяется гений, как у аббата Галиани, самого глубокого, самого проницательного и, может быть, самого грязного из людей своего века; он был гораздо глубже Вольтера, а также в значительной мере молчаливее его.

Человек «современных идей», эта гордая обезьяна, страшно недоволен собой – это неоспоримо. Он страдает, а его тщеславие хочет, чтобы он только «со-страдал».

Блаженны забывчивые, ибо они «покончат» и со своими глупостями.

Как же относятся обе названные величайшие религии к этому излишку неудачных случаев? Они стараются поддержать, упрочить жизнь всего, что только может держаться, они даже принципиально принимают сторону всего неудачного, как религии для страждущих, они признают правыми всех тех, которые страдают от жизни, как от болезни, и хотели бы достигнуть того, чтобы всякое иное понимание жизни считалось фальшивым и было невозможным. Религии являются главными причинами, удержавшими тип «человек» на более низшей ступени; они сохранили слишком многое из того, что должно было погибнуть.

Долгие и великие страдания воспитывают в человеке тирана.

Я ненавижу людей, не умеющих прощать.

Опасность мудрого в том, что он больше всех подвержен соблазну влюбиться в неразумное.

Героизм — это добрая воля к абсолютной самопогибели.

Стремление к величию выдаёт с головой: кто обладает величием, тот стремится к доброте.

Кто хочет стать водителем людей, должен в течение доброго промежутка времени слыть среди них их опаснейшим врагом.

Сильнее всего ненавистен верующему не свободный ум, а новый ум, обладающий новой верой.

Наши самоубийцы дискредитируют самоубийство — не наоборот.

Жестокость бесчувственного человека есть антипод сострадания; жестокость чувствительного — более высокая потенция сострадания.

«Возлюби ближнего своего» — это значит прежде всего: «Оставь ближнего своего в покое!» — И как раз эта деталь добродетели связана с наибольшими трудностями.

Человек — это грязный поток.

Не ваш грех — ваше самодовольство вопиет к небу; ничтожество ваших грехов вопиет к небу!

Нужно носить в себе ещё хаос, чтобы быть в состоянии родить танцующую звезду.

«Счастье найдено нами», — говорят последние люди, и моргают.

С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше стремится он вверх, к свету, тем глубже впиваются корни его в землю, вниз, в мрак и глубину, — ко злу.

Надо научиться любить себя самого — так учу я — любовью цельной и здоровой: чтобы сносить себя самого и не скитаться всюду.

Человек есть нечто, что до́лжно превзойти.

Ты идёшь к женщинам? Не забудь плётку!

Жизнь есть родник радости; но всюду, где пьёт отребье, все родники бывают отравлены.

Земля, сказал он, имеет оболочку; и эта оболочка поражена болезнями. Одна из этих болезней называется, например: «человек».

Жизнь есть родник радости; но в ком говорит испорченный желудок, отец скорби, для того все источники отравлены.

Бог умер: теперь хотим мы, чтобы жил сверхчеловек.

Они холодны и ищут себе тепла в спиртном; они разгорячены и ищут прохлады у замерзших умов; все они хилы и одержимы общественным мнением.

Что падает, то нужно ещё толкнуть — цитата часто изменяется как «Падающего — толкни.»

Самые ошибочные умозаключения людей суть следующие: вещь существует, следовательно, она имеет право на это.

Быть великим — значит давать направление.

Человек забывает свою вину, когда исповедался в ней другому, но этот последний обыкновенно не забывает её.

Пора уже с человеческой глупостью считаться как с реальной силой.

Свободный ум требует оснований, другие же — только веры. — (Отдел пятый: Признаки высшей и низшей культуры , 225: Свободный ум есть относительное понятие.)