Цитаты Анна Зегерс.

Я поняла, почему порядочные люди обычно скучны. У них есть принципы. Не скучно только то, что неожиданно, что беспрерывно меняется. А принципы не меняются...

Портрет другого человека не самом деле является всегда нашим собственным отражением. Мы видим в нем то, что нам хочется видеть.

Вот и оказалось, что рассудительные соседи неправы – время ничего не залечивает. И они лгали, утверждая, что все испытанное в юности – ребячество, а серьезная жизнь начинается только потом. Жизнь, наоборот, притупляет человека нуждой и трудом и мелкими радостями. Серьезная жизнь, которая будто бы приходит на смену юности – это на самом деле глупость. «Если ты, - думала Мария, - в годы первой любви, измучившись ожиданием, все еще продолжала бесцельно ждать, вот тогда-то ты и поняла серьезность жизни. И если потом дверь все-таки открылась, значит, радость твоя была рождена тем, что действительно достойно радости».

Но он знал, что она поджидает на шоссе, чтобы увидеть его уже издали. Она ждала, как ждут женщины.

Как бы незначительно ни было чувство, друг не отказывался вникнуть в него, не отделял его от более высоких чувств, потому что оно было недостаточно важно и серьезно; наоборот, он старался найти нить, связующую это маленькое, незаметное, затаенное чувство с самым главным, все равно, шла ли речь о любовном увлечении или о патефонной пластинке. Ведь жизнь так драгоценна и так скупо отмерена, что нельзя упускать ни малейшей ее частицы.

На друзьях виднее, чего тебе самому недостает.

Многие только оттого и попадаются, что вдруг вообразят, что их обнаружили, и тут же наделают каких-нибудь глупостей.

Мать оказалась права, как и все старики: время все залечивает, и даже раскаленное железо остывает.

Там, где тишине дают расти, она проникает глубже, чем звуки труб и барабанов.

Вероятно, в этом и состоит мирная жизнь, чтобы, как мячами, неторопливо перебрасываться мыслями, безобидно и праздно пережевывая их.

Это страна, о которой недаром сказано, что здесь снаряды последней войны выворачивают из земли снаряды предпоследней.

Когда на человека сваливается что-нибудь непривычное и непонятное, он ищет в этом непонятном той точки, которая как-то соприкасалась бы с его обычной жизнью.

Каждый человек, перед которым стоит возможность несчастья, спешит обратиться к внутренней опоре, скрытой в его душе.

Незаинтересованным свидетелям всегда жалко, если в событиях нет достаточного драматизма.

Несчастной, поучала она дочь перед свадьбой, можно стать, только если ты к кому-нибудь неравнодушна.

Как могла потом войти в эту голову бредовая идея, что только она, Марианна, и ее муж взяли на откуп любовь к этой стране, а потому с полным правом могут презирать и предавать ту, к которой они сейчас льнула? Никогда нам никто не напомнил об этой прогулке, пока для этого еще было время. Сколько бы сочинений ни писалось потом о родине, об истории родины, о любви к родине, никогда в них не упоминалось о главном – что наша стайка тесно прильнувших друг к другу девушек, плывущая по реке в косых лучах вечернего солнца, – это тоже родина.

Ведь часто вопреки обычным представлениям быстрее забываешь самое главное, забываешь потому, что оно не заметно становится как бы частью тебя самого. А всякая чушь постоянно приходит на ум именно оттого, что она ни как не растворится в сознании.

Покончено бывает только с тем, что рассказано.

Но все, что смягчает одиночество, может утешить человека. Не только то, что выстрадано другими сейчас, одновременно с тобой, может поддержать тебя, но и то, что было выстрадано давно.