Цитаты Сергей Донатович Довлатов.

Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов.

В разговоре с женщиной есть один болезненный момент. Ты приводишь факты, доводы, аргументы. Ты взываешь к логике и здравому смыслу. И неожиданно обнаруживаешь, что ей противен сам звук твоего голоса.

У Бога добавки не просят.

Трудно выбрать между дураком и подлецом, особенно если подлец — ещё и дурак.

Не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-нибудь.

Любить публично — это скотство.

Я столько читал о вреде алкоголя! Решил навсегда бросить… читать.

Не надо быть как все, потому что мы и есть как все…

Желание командовать в посторонней для себя области — есть тирания.

Гений — это бессмертный вариант простого человека.

Гений противостоит не толпе. Гений противостоит заурядным художникам. Причём как авторитарного, так и демократического направления.

У гениев, конечно, есть соседи, как и у всех прочих, но готовы ли вы признать, что ваш сосед — гений?

Всем понятно, что у гения должны быть знакомые. Но кто поверит, что его знакомый — гений?!

Талант — это как похоть. Трудно утаить. Ещё труднее симулировать.

Окружающие любят не честных, а добрых. Не смелых, а чутких. Не принципиальных, а снисходительных. Иначе говоря — беспринципных.

Благородство — это готовность действовать наперекор собственным интересам.

Неподкупность чаще волнует тех, кого не покупают.

Непоправима только смерть.

Национальность писателя определяет язык. Язык, на котором он пишет.

Ужасней смерти — трусость, малодушие и неминуемое вслед за этим — рабство.

Деньги — это свобода, пространство, капризы… Имея деньги, так легко переносить нищету…

Юмор — инверсия здравого смысла. Улыбка разума.

Юмор — украшение нации… Пока мы способны шутить, мы остаемся великим народом!

Ирония — любимое, а главное, единственное оружие беззащитных.

Критика — часть литературы. Филология — косвенный продукт её. Критик смотрит на литературу изнутри. Филолог — с ближайшей колокольни.

Язык не может быть плохим или хорошим… Ведь язык — это только зеркало. То самое зеркало, на которое глупо пенять.

Снобизм — это единственное растение, которое цветёт даже в пустыне.

Противоположность любви — не отвращение и даже не равнодушие, а ложь.

Скудность мысли порождает легионы единомышленников.

Алкоголизм — излечим, пьянство — нет.

Мещане — это люди, которые уверены, что им должно быть хорошо.

Судят за черты характера. Осуждают за свойства натуры.

Что такое демократия? Может быть, диалог человека с государством?

Кающийся грешник хотя бы на словах разделяет добро и зло.

Кто страдает, тот не грешит.

Не думал я, что самым трудным будет преодоление жизни как таковой.

Молчание — огромная сила. Надо его запретить, как бактериологическое оружие… («Наши»)

Когда храбрый молчит, трусливый помалкивает.

Любая подпись хочет, чтобы её считали автографом.

В чём разница между трупом и покойником? В одном случае — это мёртвое тело. В другом — мёртвая личность.

Истинное мужество состоит в том, чтобы любить жизнь, зная о ней всю правду.

Порядочный человек тот, кто делает гадости без удовольствия.

Бескорыстное враньё — это не ложь, это поэзия.

Легко не красть. Тем более — не убивать… Куда труднее — не судить… Подумаешь — не суди! А между тем «не суди» — это целая философия.

Джаз — это мы сами в лучшие наши часы.

Хамство — это грубость, наглость, нахальство, вместе взятые, но при этом — умноженные на безнаказанность.

Туризм — жизнедеятельность праздных.

«Твои враги — дешёвый портвейн и крашеные блондинки». — «Значит, — говорю, — я истинный христианин. Ибо Христос учил нас любить врагов…» («Наши»)

Всех связывало что-то общее, хотя здесь присутствовали не только евреи. («Заповедник»)

Наша память избирательна, как урна. («Наши»)

Выбей, мать твою ети, двадцать пять из тридцати! (Лозунг для стрельб)

Дадим суровый отпор врагам мирового империализма!

Нет большей трагедии для мужчины, чем полное отсутствие характера!

У хорошего человека отношения с женщинами всегда складываются трудно. А я человек хороший. Заявляю без тени смущения, потому что гордиться тут нечем. От хорошего человека ждут соответствующего поведения. К нему предъявляют высокие требования. Он тащит на себе ежедневный мучительный груз благородства, ума, прилежания, совести, юмора. А затем его бросают ради какого-нибудь отъявленного подонка. И этому подонку рассказывают, смеясь, о нудных добродетелях хорошего человека. Женщины любят только мерзавцев, это всем известно. Однако быть мерзавцем не каждому дано. У меня был знакомый валютчик Акула. Избивал жену черенком лопаты. Подарил ее шампунь своей возлюбленной. Убил кота. Один раз в жизни приготовил ей бутерброд с сыром. Жена всю ночь рыдала от умиления и нежности. Консервы девять лет в Мордовию посылала. Ждала… А хороший человек, кому он нужен, спрашивается?.. («Компромисс»)

Жил в Германии хрупкий болезненный юноша. Заикался от неуверенности. Избегал развлечений. И только за роялем он преображался. Звали его Моцарт. Говорят, Сальери выглядел куда более полноценным...

Комплекс неполноценности – огромная сила. Вот только неясно – разрушительная или созидательная...

Мы поднялись в ресторан. Он заказал водки. Выпили. — Отчего ты грустный? — Секин коснулся моего рукава. — У меня, — говорю, — комплекс неполноценности. — Комплекс неполноценности у всех, — заверил Секин. — И у тебя? — И у меня в том числе. У меня комплекс твоей неполноценности. — «Хочу быть сильным»