Цитаты Филип Сеймур Хоффман.

Тот, кто способен справиться со страхом, способен справиться с чем угодно.

Я люблю перемены — маленькие, большие — всякие. Но в ковбойской шляпе вы меня не увидите никогда.

Иногда бывает трудно сказать “нет”. Но, в конце концов, если вы будете стоять на своем, у вас будет та жизнь и та карьера, которых вы хотите. Не поймите меня неправильно, я люблю получать чеки и я иногда снимаюсь ради развлечения. Но главная моя цель — все-таки хорошо делать свою работу. Если за это не платят много, что ж — так тому и быть.

Первое, что говорят обо мне люди, когда хотят меня описать, это “толстый”. Они называют меня коротышкой. Бледным. Белобрысым. А ведь есть еще столько вариантов! Как насчет “плотный”? Я все жду, когда кто-нибудь скажет, что я, по крайней мере, симпатичный. Но никто не говорит.

Бедность — это невероятная свобода. Настолько невероятная, что она подходит очень немногим.

Моя страсть к актерству никогда не имела ничего общего с жаждой славы. Я понятия не имел, что когда-нибудь меня будут узнавать на улицах. Стать знаменитым, стать звездой — всегда думал, что это то, что случается с другими.

Я люблю перемены — маленькие, большие — всякие. Но в ковбойской шляпе вы меня не увидите никогда.

Сегодня, когда люди пялятся на меня на улице или в кафе, я понимаю: это значит, что я стал узнаваемым и вовсе не значит, что в моей бороде застрял здоровенный кусок пищи или что-то похуже. Но я очень боюсь того, что в один прекрасный день кто-нибудь вылупится на меня, а я буду ему улыбаться, как старому знакомому, не замечая, что из моей бороды торчит здоровенный салатный лист.

Когда мне было 22, я едва не упился до смерти. Я никому не стану читать проповедей об алкоголе и наркотиках. Но лично я, когда вокруг меня наркота и бухло, себя не контролирую.

Мне очень нравится фраза Филипа Рота: “Старость — это не битва, старость — это кровавая резня”. Она нравится мне так сильно, что я даже хотел бы повторить ее, но, пожалуй, не буду.

Актеры несут ответственность перед теми, кого играют.

Моя жизнь проходит в состоянии вечной паники. Звучит как приговор, но мне это всегда помогало. Наверное, где-то в глубине души я хочу жить так, чтобы делать одновременно что-то одно, но на деле я делаю миллион разных вещей. Я играю в кино и театре, ставлю пьесы, а недавно я приобрел театральную компанию в Нью-Йорке. Отсюда и берется паника — все эти дела не позволяют мне расслабиться ни на секунду. Полагаю, я даже умру в панике. Но с недавнего времени эта мысль стала мне даже симпатична.