Цитаты Мария Склодовская-Кюри.

Будьте менее любопытны о людях, но более любопытны об идеях.

В жизни нет ничего, чего стоило бы бояться, есть только то, что нужно понять.

Всю мою жизнь новые чудеса природы заставляли меня радоваться, как ребёнка.

Иной раз у меня создаётся впечатление, что детей лучше топить, чем заключать в современные школы.

…каждый из нас обязан работать над собой, над совершенствованием своей личности, возлагая на себя определенную часть ответственности за жизнь человечества…

Как видно, никому из нас жизнь легко не даётся. Ну и что ж, значит, нужно иметь настойчивость, а главное – уверенность в себе. Нужно верить, что ты на что-то ещё годен, и этого «что-то» нужно достигнуть во что бы то ни стало.

Когда я чувствую себя совершенно неспособной читать книгу продуктивно, я начинаю решать алгебраические и тригонометрические задачи, поскольку они не терпят погрешностей внимания и возвращают уму прямой путь.

Люди, так живо чувствующие, как я, и не способные изменить это свойство своей натуры, должны скрывать его как можно дольше.

Муж у меня – лучшего даже нельзя себе вообразить, это настоящий божий дар, и чем дольше живём мы вместе, тем сильнее любим друг друга.

Наука является основой всякого прогресса, облегчающего жизнь человечества и уменьшающего его страдания.

Обманчиво ставить весь интерес к жизни в зависимость от таких бурных чувств, как любовь.

Пусть каждый из нас прядёт свой кокон, не спрашивая зачем и почему.

Секрет успеха — не торопиться.

Только в молодости можно читать грустные, тяжёлые романы.

Ты, как я вижу, надеешься, что это тяжкое испытание будет иметь для нашей родины некоторые благие следствия. <…> Лишь бы наша надежда не обманула нас! Я пламенно желаю этого и беспрестанно думаю об этом. По моему мнению, во всяком случае, надо поддержать революцию. Для этой цели я вышлю Казимиру деньги, так как лично, увы, не могу ничем помочь.

Я всё время упорно и терпеливо стремилась к одной цели. Я действовала без малейшей уверенности в том, что поступаю правильно, зная, что жизнь – дар мимолётный и непрочный, что после нее ничего не остается и что другие понимают её смысл иначе. Я действовала так несомненно оттого, что нечто обязывало меня к этому, совершенно так же, как инстинкт заставлял гусеницу плести свой кокон. Бедняжка должна начать свой кокон, даже в том случае, когда она не сможет его закончить, и все-таки работает с неизменным упорством. А если ей не удастся закончить свою работу, она умрет, не превратившись в бабочку, – без вознаграждения. Пусть каждый из нас прядёт свой кокон, не спрашивая зачем и почему.

Я не верю в то, что в нашем мире может исчезнуть страсть к риску и приключениям. Если я вижу около себя что-либо жизнеспособное, то это как раз дух приключений, который кажется неискоренимым и проявляется в любознательности. Мне кажется, что это первичный инстинкт человечества: я не знаю, как могло бы человечество продолжать своё существование, если бы у него не было этой страсти, так же как не мог бы существовать человек, совершенно лишённый памяти. Любознательность и дух приключений, конечно, не исчезают.

В науке мы должны интересоваться вещами, а не личностями.

Жизнь великого учёного в лаборатории – вовсе не спокойная идиллия, как думают многие; она чаще всего – упорная борьба с миром, с окружением и с самим собой. Великое открытие не выходит готовым из мозга учёного, как Минерва в доспехах из головы Юпитера, оно есть плод предварительного сосредоточенного труда. Среди дней плодотворной работы попадаются и дни сомнений, когда ничего как будто не получается, когда сама материя кажется враждебной, и тогда приходится бороться с отчаянием.

Я принадлежу к числу людей, которые думают, что наука — это великая красота. Учёный у себя в лаборатории не просто техник: это ребёнок лицом к лицу с явлениями природы, действующими на него как волшебная сказка. Мы должны суметь рассказать другим об этих чувствах. Мы не должны мириться с мнением, что весь научный прогресс сводится к механизмам, машинам, зубчатым передачам, хотя и они сами по себе тоже прекрасны.

Мне немножко жаль, что я выкинула полученную корреспонденцию: она довольно поучительна… Там были сонеты, стихи о радии, письма разных изобретателей, письма спиритов и письма философские. Вчера один американец прислал мне письмо с просьбой, чтобы я разрешила ему назвать моим именем скаковую лошадь. Ну и, конечно, сотни просьб об автографах и фотографиях. На все такие письма я не отвечаю, но теряю время на их чтение.

Действие радия на кожу изучено доктором Доло в больнице Сен-Луи. С этой точки зрения радий даёт ободряющие результаты: эпидерма, частично разрушенная действием радия, преобразуется в здоровую.

Радий не должен обогащать никого. Это элемент. Он принадлежит всему миру.

Как люди могут только думать, что наука сухая область? Есть ли что-нибудь более восхитительное, чем незыблемые законы, управляющие миром, и что-нибудь чудеснее человеческого разума, открывающего эти законы? Какими пустыми кажутся романы, а фантастические сказки — лишенными воображения сравнительно с этими необычайными явлениями, связанными между собой гармоничной общностью первоначал, с этим порядком в кажущемся хаосе.

Нет необходимости вести такую противоестественную жизнь, какую вела я. Я отдала много времени науке, потому что у меня было к ней стремление, потому что я любила научное исследование. Все, чего я желаю женщинам и молодым девушкам, это простой семейной жизни и работы, какая их интересует.

Нельзя подавить в себе чувства горечи, когда подумаешь, что эта милость оказалась для него первой и последней, что первоклассный французский учёный в конечном счёте никогда не имел подходящей лаборатории, хотя его большое дарование проявилось уже тогда, когда ему было только двадцать лет. Конечно, проживи он дольше, то, раньше или позже, ему создали бы удовлетворяющие условия работы, — но ещё в возрасте сорока семи лет он был лишён их. Представляют ли себе люди всю скорбь восторженного и бескорыстного творца большого дела, когда осуществление его мечты всё время тормозится недостатком средств? Можно ли, не испытывая чувства глубокой горести, думать о самой непоправимой растрате величайшего народного блага — таланта, сил и мужества лучших сынов нации? Правда, открытие радия было сделано в условиях, не обеспечивающих успеха: сарай, приютивший его открытие, оказался овеянным чарующей легендой. Но этот романтический элемент не принёс пользы: он только измотал нас и задержал осуществление работы. При лучших средствах всю нашу работу за первые пять лет можно было бы свести к двум годам, и облегчить её напряжённость.